Варвара стояла у плиты, перемешивая густой грибной соус, и поглядывала на телефон, который лежал рядом. Прошло уже двадцать минут с того момента, как она отправила Артемию сообщение: «Ты скоро?». Ответа всё не было.
Она поставила ложку в миску и подошла к окну. Машины проезжали мимо, несясь сквозь предвечернюю серость, а Артемий, который был её мужем уже десять лет, как в воду канул. Это был не первый раз, но Варвара старалась не накручивать себя. Хотя, честно говоря, снова накручивала.
Раньше, в первые годы брака, всё было иначе. Артемий сам писал первым, звонил каждые полчаса — «Как ты, любимая?», «Я по тебе скучаю». А теперь его телефон всё чаще был вне зоны доступа, и по вечерам он приходил с глазами уставшего тюленя и с фразой: «Ты себе не представляешь, какой был день…».
Телефон завибрировал. Варвара тут же схватила его. Это был он:
Артемий: «Еду. Было совещание. Сорян. Захвачу что-то вкусное».
Варвара не ответила. Просто отложила телефон и продолжила помешивать соус. «Было совещание». Конечно. Странно только, что после этого «совещания» в прошлый раз она видела тень помады на его рубашке. Тогда он сказал, что это — кетчуп из гамбургера, который он ел с Ромкой из отдела логистики.
«Ты всё не так поняла», — сказал он с улыбкой, поправляя очки. — «Я же тебе рассказывал, что Ромка ест как свинья. Он и меня всего уделал».
Она тогда хмыкнула, но не стала развивать тему. Подумаешь, кетчуп.
Первая серьёзная «ситуация» случилась когда Варвара заметила в их ванной женскую заколку — не свою. Маленькую, с жемчужинкой.
— Тёма, — позвала она его тогда, когда он уже сидел с ноутбуком на диване. — А это чья?
Он посмотрел на заколку, потом на неё, потом снова на заколку.
— А, так это у нас, видимо, с прошлого месяца осталось. Помнишь, сантехник с девушкой приходили, помощница его ещё такая — с хвостиком.
— У сантехника помощница? — прищурилась Варвара.
— Да! Современный мир, дорогая. Гендерная инклюзия, — отозвался он, весело, словно профессор. — Она, кстати, быстрее трубы чистит, чем он.
И ведь сказал это с такой убеждённостью, что Варвара растерялась. Ну правда, сантехник с девушкой — звучит правдоподобно. Почти.
Второй случай произошёл в машине. Она залезла за своей помадой в бардачок, и вместе с ней достала чек из ювелирного магазина. Сумма — пять тысяч. На коробочке стояло: «Кулон “Сердце весны”».
Она не получала кулонов. Ни весной, ни летом, ни даже в День рождения.
Когда Варвара спросила, Артемий даже не моргнул:
— Это я маме брал. У неё же юбилей был, — сказал он, будто между делом, пролистывая новости в телефоне. — Я тебе разве не говорил?
— Нет, — сказала Варвара, пристально на него глядя.
Он пожал плечами.
— Ну, прости. Забыл. Зато она была в восторге. Покажу тебе фотку.
Он показал фото. Там действительно была его мать, улыбающаяся, в ярком платье, а на шее — что-то блестело.
Вот только Варвара тогда обратила внимание, что дата чека и дата фото не совпадали. Почти на три недели. Но снова решила не спорить. Возможно, он просто заранее купил.
Третья ситуация случилась в кафе. Она увидела, как Артемий стоит у витрины кондитерской, разговаривает с какой-то молодой женщиной — явно не сотрудницей. Они смеялись. Женщина тронула его за локоть. Артемий обернулся — и встретился с Варварой взглядом.
Он явно не ожидал.
— Это… А ты тут что делаешь? — сказал он, слегка растерянно, когда она подошла.
— Хотела тебя порадовать капкейком, — ответила Варвара, сверля глазами ту самую женщину, которая быстро ретировалась в сторону выхода.
— Это Анька, клиентка. Я ей по тендеру кое-что объяснял. Она вообще немного того, не разбирается в цифрах. Попросила помочь. Да что ты смотришь так? Ты всё не так поняла.
Он, как всегда, говорил спокойно. Уверенно. И ведь не прикопаешься.
Четвёртый раз был самым странным.
Он пришёл поздно. Очень поздно. Под утро. И пах чужими духами. Не резко, но Варвара уловила. Дорогими, цветочными.
— Это у тебя что? — прошептала она, когда он полез под одеяло.
— Что? — пробормотал он сонно.
— Духи. Ты пахнешь не мной.
Он засмеялся, уткнувшись в подушку.
— Варя, милая, это от Елисея. Ты же знаешь, он любитель ванн с аромамаслами. Мы у него отмечали повышение. Он меня облил какой-то своей туалетной водой, и ещё обнял трижды. Тебе бы понюхать его. Он пахнет, как парфюмерный ад.
Варвара тогда рассмеялась — устало, неуверенно. Артемий перевернулся, поцеловал её в висок и прошептал:
— Ты у меня мнительная. Но милая.
А пятый случай был совсем недавно. Варвара нашла в куртке мужа записку. С надписью от руки: «Жду звонка. М.» и сердечком.
— Это кто?
— А это, — Артемий сделал вид, что сейчас умрёт от смеха. — Слушай, это такая дурацкая история! На парковке возле офиса одна барышня клянётся, что я похож на её бывшего. Начинает приставать: «Ну хоть номер оставьте». Я — культурный, вежливый, не хамлю. Она сунула записку. Я даже в урну хотел выкинуть.
— Но почему она у тебя в кармане? – Строго спросила Варвара.
— Потому что я потом руки в карманы сунул — и забыл. Ты ж меня знаешь. Мозг на работе остался.
И ведь он сказал это настолько естественно, будто и правда невинная ситуация. Варвара помолчала, потом засунула записку обратно.
— Ладно. Я, наверное, и правда мнительная, — тихо сказала она, отходя к плите.
— Зато ты у меня настоящая, — Артемий подошёл, обнял её сзади, прижал к себе, и на секунду Варваре стало страшно от того, как сильно она всё ещё хотела верить.
Прошло три месяца с той последней сцены с запиской. Варвара словно приняла решение — больше не копать, не искать, не нюхать воротники и не сверять даты на чеках. Она устала. Изнутри.
Вместо ревизий она снова занялась йогой, вернула себе привычку читать по вечерам, начала встречаться с подругами, которых раньше откладывала на потом. Она будто бы заново училась быть спокойной. И Артемий, надо отдать ему должное, старался выглядеть примерным. Цветы без повода, кофе в постель, разговоры по душам. Иногда она ловила себя на мысли, что, может, она и вправду всё «не так поняла».
— Тём, а я правда такая мнительная? — спросила она однажды, когда они ели суши на балконе.
Он усмехнулся, облизав палочку.
— Да, Варюша. Ты у меня — детектор лжи, только без батареек. Всё видишь, всё чувствуешь. Но иногда — не туда копаешь. Я ж тебя люблю, глупышку.
Он наклонился, поцеловал её в щёку. Варвара кивнула, улыбнулась, но где-то глубоко внутри что-то тлело. Слабое, но живое.
Всё самое страшное случилось в один ничем не примечательный вторник.
Артемий утром уехал на работу, как обычно. Поцеловал Варю в висок, сказал: «Буду поздно, собрание». Она кивнула, пожелала удачи, и пошла убирать на кухне и собираться на работу.
Около полудня ей позвонила соседка — тётя Мила из квартиры напротив.
— Варенька, привет, слушай, а ты дома? — голос её был каким-то обеспокоенным.
— Нет. А что? – Спокойно спросила Варя.
— Тут… как бы… Не подумай ничего такого, но ты мужа вроде утром провожала, да? – Спросила тётя Мила.
— Ну, да. А что? – Уже немного напрягаясь спросила Варя.
— Просто… Видела я его минут сорок назад. Он из лифта вышел, вроде как в пижаме. И не один. С какой-то девушкой. Они смеялись. А потом он дверь вашей квартиры открыл. Я уж подумала, ты дома.
Варвара не сразу поняла.
— Тётя Мила, вы уверены? – Решила уточнить Варвара.
— Варя. Я что, слепая по-твоему? Он с ключами от вашей двери был. Вошли оба, я ещё подумала — может, родственница какая. Хотя… молодая слишком. И на родственницу не похожа.
Варвара положила трубку и замерла. Мир вокруг начал расплываться. Она подошла к зеркалу, посмотрела на своё лицо — и увидела, как медленно гаснет выражение растерянной веры.
Она не кричала. Не рыдала. Она просто взяла сумку, телефон и поехала домой. Куда должна была вернуться только вечером.
Когда Варвара открыла дверь, внутри было тихо. Пахло духами и опять не её.
Туфли — женские, бежевые, аккуратно стояли рядом с ботинками Артемия. Она услышала плеск воды. Душ. Или ванна.
Сердце застучало громко, как молот. Но лицо оставалось каменным. Она прошла в спальню. Там — одежда. Мужская и женская. Всё разбросано, как после спешки. Лифчик лежал на подушке. На её подушке.
Звук воды прекратился. Через какое-то время дверь в ванную открылась.
Он вышел — с полотенцем на бёдрах, влажные волосы прилипли к виску. За ним — девушка. Младше Варвары лет на десять. Стройная, смеющаяся, обнажённая до плеч.
Их глаза встретились. Все трое замерли.
— Варя… — Артемий выдохнул, как будто не верил своим глазам. — Ты чего дома?..
— Я забыла, как выглядят твоё враньё и совещания. Решила освежить память, — тихо сказала Варвара. Её голос был спокоен, даже мягок. Но в нём было что-то ледяное.
Девушка пискнула, схватила полотенце и метнулась в сторону ванной.
Артемий шагнул к жене.
— Послушай, Варя… Ты всё не так поняла…
Она усмехнулась — искренне, будто он пошутил.
— Правда? — Она подошла ближе. — Тогда объясни. Кто она? И почему она была в моей постели?
— Это… это сложно. Мы просто… – Сбивчиво пытался что-то объяснить Артемий.
— Просто? — Она наклонила голову, будто прислушиваясь к себе. — Прости, ты опять путаешься в формулировках. Уточни, пожалуйста. Мы просто что? Мы просто были голыми в квартире?
Артемий опустил глаза. Варвара смотрела на него даже с какой-то жалостью. Как на животное, которое поймали в капкан, и оно ещё не осознало, что больше не вырвется.
— Я… Я не хотел, чтобы всё так вышло… – Жалобно сказал Артемий.
— Знаю. Ты хотел, чтобы я снова подумала, что это всё я «не так поняла».
Он молчал.
— Но, Тёма… я всё поняла. Вот теперь — точно. До буквы.
Она ушла не сразу. Сначала дождалась, пока девушка оденется и уйдёт. Смотрела, как та выходит, не поднимая глаз, закутанная в куртку.
Потом Варвара зашла в ванную, открыла кран, смыла всю воду — как будто вымывала из дома измену.
Она собрала сумку, документы, взяла ноутбук. Всё делала спокойно. Вышла, не хлопая дверью.
Артемий стоял у порога, смотрел ей в спину.
— Варя… — выдавил он. — Пожалуйста. Дай мне шанс…
— А ты уже потратил его. И не один. Ты просто всё это время ждал, когда я перестану понимать. Но теперь — я понимаю. Всё.
И она ушла.
Сначала было онемение. Варвара не рыдала, не била посуду, не названивала подругам в истерике. Она просто пришла в старую бабушкину квартиру, в которую она до недавнего времени сдавала, а теперь планировали ремонт, и села на пол в пустой комнате. Здесь пахло старыми обоями, и эхо отражало каждый звук — даже её дыхание звучало чуждо.
Первую ночь она не спала. Не потому что страдала — скорее, потому что не знала, что теперь с этим делать. В голове было пусто. Пусто, как в этой квартире. Только картинка: он — голый, с полотенцем, чужая женщина, смех, духи.
Наутро она купила себе кофе в бумажном стакане и впервые за десять лет села на скамейку в парке — просто так, без спешки. Люди ходят мимо, кто-то смеётся, дети бегают, ветер играет волосами. Варвара смотрела и думала: вот они — живут. А она десять лет… сомневалась.
Вечером ей написала Лариса, старая подруга:
«Я узнала. Варенька, ты в порядке?»
Варвара долго смотрела на экран, потом набрала:
«Я в процессе.»
Процесс оказался болезненным. Пришлось признаться родителям. Те, конечно, были в шоке.
— Варюша, может, ещё поговорите? Мужики все такие… — пыталась мягко намекнуть мама.
— Не все, мама. Только те, кого мы выгораживаем, потому что боимся одиночества, — ответила она, спокойно отодвигая чашку.
Она уволилась с работы, на которой сидела годами «ради стабильности» и устроилась в маленькую студию декора — где можно было творить, рисовать, украшать интерьеры. Не престижно, не офисно. Но именно туда её привела Лариса, узнав, что подруга в тупике.
— У тебя золотые руки. Пусть начнут приносить тебе радость, а не просто ужин к восьми, — сказала она. Варвара вдруг поняла, как соскучилась по себе. Той, настоящей. Которая могла до трёх ночи раскрашивать что-то, из подручных средств делать красоту, мечтать о своём салоне.
День за днём возвращалась жизнь. Здоровый цвет щёк. Музыка в наушниках. Платье на теле — не домашняя туника, а красное, по фигуре. Духи на запястье — её, любимые, а не «ненавязчиво нежные», как просил Артемий.
Она сделала ремонт в старой квартире, перекрасила стены в тёплый персиковый цвет, повесила лампочки под потолком и купила кресло-мешок, о котором всегда мечтала. Но, который не решалась купить из-за слов Артемия: «куда ты его впихнёшь, Варя, мы же не в студенческой общаге живём».
А теперь можно.
Спустя полгода он снова появился. Позвонил. Его голос был таким же знакомым, как и раньше, но теперь в нём слышался ледяной дискомфорт — как у человека, который наткнулся на свою потерянную вещь и не знает, как теперь себя вести.
— Варя… привет. – Спокойно, но как-то нервно начал Артемий.
— Привет, Артём. – Ответила Варя.
— Я… думал, может, увидимся? – Ещё более неуверенно продолжил Артемий.
— Для чего? – Спокойно переспросила Варя.
Он нервно замялся.
— Ну… Я многое понял. Всё это время я думал, осознавал. Ты права была. Я вёл себя, как… ну, ты знаешь. Но я хочу всё исправить.
Варвара улыбнулась. У неё в руках был тюбик золотой краски, которую она собиралась нанести на раму зеркала. За окном был тёплый весенний вечер. В доме пахло апельсинами и лавандой.
— Артём, ты всегда был мастер всё объяснить. Даже когда голый стоял в ванной. Но, знаешь… мне сейчас хорошо. Без объяснений. Без ревизий. Без тревоги по ночам. Просто хорошо.
Он молчал.
— Ты хочешь сказать, что между нами всё кончено? — спросил он, словно не веря до конца.
Варвара облокотилась на подоконник, глядя на вечерний город.
— Между нами, Артём, никогда толком ничего и не было. Была я — которая верила. И ты — который врал. А сейчас есть я — которая живёт. И мне, правда, этого достаточно.
— Варя, ты всё не так поняла…
Она рассмеялась. По-настоящему.
— Артём, это ты всё не так понял. Пока.
Она отключила звонок и больше его номер не сохраняла. Поставила музыку погромче и начала оформлять зеркало. Золото ложилось ровно, красиво. Точно так же ровно и красиво ложилась новая жизнь — слой за слоем.
А она больше не объясняла себе ничего. И не позволяла другим объяснять ей, как «правильно понимать». Потому что теперь понимание жило внутри неё. Настоящее. И это была свобода.
Аудиоистория тут.
Читать все рассказы из жизни людей.
История для сайта rasskazer.ru